«Время, назад!» и другие невероятные рассказы - Генри Каттнер

Фентон прервал методичные сборы и задумался.

— Может быть, год, — ответил на свой вопрос Брайн. — А может, и меньше. В его состоянии ему надо только радоваться. Я думаю о том, что будет после. Мы с тобой друг друга понимаем. Мне бы не хотелось увидеть, как рушится все, чем Торрен владел. Что, если я сохраню старое завещание, по которому наследник — ты, а новое, которое Торрен собирается сегодня написать, порву? Это для тебя будет что-нибудь значить?

Фентон глянул в окно, где за снежными полями лежала бирюзовая долина — там Кристин сыплет желтые семена в борозды распаханной земли Ганимеда. И вздохнул. Потом наклонился и взял деньги, билет и ключ.

— Тебе придется поверить мне на слово, — сказал он. — Мне бы очень хотелось понять, зачем ты действительно это делаешь? Я-то думал, что ты лучше ладишь с Торреном.

— Конечно. Мы прекрасно ладим. Но он меня пугает. Я не могу предсказать его действия. Странные вещи происходят нынче с людьми, друг мой. — Худое лицо человека в дверях выразило неожиданную искренность. — Торрен… Торрен не принадлежит к человеческой расе. И многие люди перестали быть людьми. Все важные люди — не люди. — Он простер длинную руку в сторону бирюзовой долины. — Верх берут люди инкубаторов, Фентон. Я не говорю — здесь. Я это в фигуральном смысле. Но они, а не мы — истинные наследники будущего. Наверное, я просто завидую. — Он скупо улыбнулся. — Завидую и немного боюсь. Мне хочется чувствовать себя важной персоной. Мы с тобой — люди. Может, мы не очень любим друг друга, но мы друг друга понимаем. Можем вместе работать. — Он немного вздернул плечи, пожав ими. — Торрен — не человек, а монстр. Теперь и ты это понял. Я знаю, из-за чего вы поссорились. И я рад.

— Еще бы, — ответил Фентон.

Когда стало безопасно, он вывел гусеничный мобиль из впадины между высокими сугробами и со всей возможной скоростью покатил в сторону бирюзовой долины. Ганимедский пейзаж в квадратных окнах со всех сторон мобиля напоминал телевизионные картинки на квадратных экранах в Комплексе, чьи занимавшие целую квадратную милю постройки отодвигались тем дальше, чем длиннее становился гусеничный след.

Может быть, и экран Торрена, наклоненный так, чтобы его можно было видеть из ванны, изображал какой-нибудь такой пейзаж. Но заснеженные дороги бороздит немало подобных гусеничных средств передвижения. Если Торрен ничего не подозревает, он вряд ли станет особенно интересоваться конкретно этим мобилем. Однако Фентон все равно считал, что ему будет спокойнее, когда машина покинет зону обзора телекамер. Нельзя забывать, что Торрен может вывести на экран изображение любого места на Ганимеде, которое вдруг его заинтересует. Главная задача — не вызывать его интереса раньше времени.

Мимо скользили замороженные холмы. При движении машины морозный воздух слегка дрожал, шел небольшими волнами — словно при сильной жаре, создавая иллюзию миража. Пока что на поверхности Ганимеда ни один человек не мог выжить без скафандра и дыхательного аппарата. Но специально выведенные в планетарном инкубаторе ганимедцы — могли.

Когда люди впервые достигли других планет, то обнаружили, что диапазон условий существования там фатально отличается от земного. Тогда земляне стали изменять эти планеты, а заодно и людей. Это начали делать после того, как было потеряно целое поколение: сначала делались попытки основать колонии, где люди жили и работали в изолированных модулях, получая снабжение с Земли. Эта затея не удалась. Такая затея не удавалась никогда и нигде, даже на Земле, если люди пытались создавать постоянные поселения в чужих краях, не обрабатывая землю, на которой селились.

И дело не только в недостатке хлеба. В том мире, где человек трудится, он должен создать для себя систему, которая могла бы обеспечить его независимость, иначе он не станет долго там жить. Ни люди, ни звери не смогут ни жить, ни успешно действовать на чужой земле. Их обмен веществ насильно перестраивается под чуждую экологию, их органы пищеварения требуют другой пищи и рано или поздно их одолевают меланхолия и упадок сил. Ни одно из предприятий, суливших баснословные барыши от разработки богатых минералами планет, не вышло даже на уровень рентабельности, если отставало сельское хозяйство, — такие затеи рушились под своим собственным весом. Все это не раз было доказано еще на Земле, а теперь этот забытый трюизм повторяется на других планетах.

Вот так и появились планетарные инкубаторы, и начался обширный эксперимент. Стали меняться планеты и те, кто должен был на них жить.

На Ганимеде было холодно. В атмосфере из тяжелых газов человеческая раса жить не могла. При помощи атомной энергии и технологического оружия люди начали менять атмосферу. С годами температура медленно поднималась выше смертоносной сотни градусов ниже нуля по Цельсию. С большими трудностями высвободили замороженную воду, и вокруг Ганимеда стал формироваться облачный слой, который мог бы удерживать тепло.

Неудач было много. Случались долгие простои, купола с искусственной атмосферой стояли необитаемые. Но когда появились новые технологии, были разработаны новые сплавы, найдены новые изотопы, — процесс пошел с большим успехом. Когда было выведено последнее поколение существ, предназначенных для жизни на Ганимеде, планета уже была готова их принять.

Три последующих поколения смогли уже самостоятельно жить на этом спутнике Юпитера. Они могли дышать воздухом — тем воздухом, которым не могли дышать люди. Они могли переносить холод — тот холод, который был невыносим для людей. Они были выше людей, крепче и сильнее. Сейчас их насчитывается несколько тысяч.

Генетическое развитие вытянули по параболе, которая пересеклась с восходящей параболой измененного экологического баланса на планете, чтобы дальше развитие Ганимеда и ганимедцев двигалось по новой кривой. Еще через несколько поколений круг замкнется, вернувшись к обычным людям. К тому времени Ганимед должен стать пригодным для жизни земных людей, а ганимедцы должны мутировать еще раз, чтобы опять стать такими же, как люди.

Может быть, из всех возможных планов этот был не лучшим. Человечество несовершенно. В начале технологической эры было сделано немало ошибок, немало ложных шагов. На развитие планетарных инкубаторов большое влияние оказало соотношение сил между разными странами на планете Земля. Цивилизация находила новые источники энергии, изобретала новые процессы и технологии, и социальные конфликты изменялись и сдвигались.

Фентон подумал про Торрена. Да, немало было ошибочных посылок. Дети Торрена должны были шагать гигантами по свободной планете. Колоссы из центрифуги. Но этот эксперимент провалился. Даже на крохотном Ганимеде вся чудовищная сила Торрена не могла заставить его беспомощное тело подняться во весь рост.

Легче было выводить новые породы животных. В новых, еще